Land Hell [= Сопротивляющиеся] - Андрей Аливердиев

Слово Человек в новых условиях, с новыми хозяевами жизни обрело особенное значение. Хотя боюсь, что весь мой пафос был скорее внутренним самолюбованием, ибо мой юный друг едва ли мог в полной мере оценить, или точнее ощутить, произносимых мною слов. Однако, с другой стороны, это должно было отложиться в его подсознании, и Бог знает, когда-нибудь сыграть свою роль в формировании этой еще не вполне сформировавшейся личности. А может, и нет. Романтики вроде меня всегда наделяют людей несвойственными им качествами.

— Я как-то слышала, что злые люди обычно бывают сентиментальными, раздался у меня за спиной голос Тани.

— Ты неправильно запомнила, это сентиментальные люди обычно бывают злыми, — ответил я ей как-то спонтанно, не давая времени разуму на обдумывание. — Жизнь вообще не располагает к доброте. Но наша злость, она особенная. Она направлена против несентиментального зла, и потому она добрая. Вот помнишь…

Тут я осекся. Вы, должно быть, догадались, какой пример хотел привести мой язык. Но на сей раз разум не дал ему возобладать.

— Да что тут говорить. Пойдемте лучше ужинать.

Ночью небо окрасилось всеми цветами радуги, являя нашему взору сказочные картины ненашенских мест, монументально запечатленные в величественных изображениях. Среди них выделялась фигура одной эльфиянки, или как там ее. О, она была прекрасна.

Но я не хотел выражать удовольствие по поводу искусства захватчиков и разрушителей нашего мира. И потому, плюнув, пошел спать.

Глава 6.

Проснувшись, я опять долго не мог понять, где я. Но на этот раз это уже не было так шокирующе. Как ни вертите, человек — животное, и ко всему привыкает.

Таня уже достаточно давно встала, и наскоро готовила завтрак. Дети еще спали. Я встал и направился на кухню. Помочь ей с завтраком, и… Но, в общем, это не важно.

Дети ели плохо, и чтоб как-то их растормошить я рассказал первый пришедший на ум анекдот. Как это всегда бывает не самый лучший:

Летит Санта Клаус над голодающей Эфиопией. Голодные дети приветствуют его:

— Здравствуй, Санта Клаус!

— Здравствуйте, дети. С Рождеством вас.

И летит дальше.

— А подарки?

— А подарки получат только те дети, которые хорошо кушали. — последняя фраза произносилась назидательным тоном воспитателя детского сада.

Юмор анекдота был черный, чернее некуда, и дети не очень-то его восприняли.

— Хороший анекдот, — первой отозвалась Таня, — Как раз под ситуацию. Кстати, я в детстве думала, что Санта Клаус и ку-клукс-клан как-то связаны.

— И неудивительно. Ничего не имею против ни африканцев[16], ни ку-клукс-клана, но их Санта Клаус точно дарит подарки только тем детям, которые и так хорошо кушают.

Ох уж эта моя социальная позиция! Как я ее не люблю. Но, будучи сильнее меня, она помимо воли прёт во все щели, в том числе и в не очень подходящие моменты.

— А наш Дед Мороз? — переспросила Таня.

Дед Мороз. Как-то неожиданно на меня повеяло детством. Ранним детством, не очень, может быть, богатым, но зато очень счастливым. Детством, в котором было все, как раз кроме Деда Мороза. Ни у папы, ни у мамы на работе не организовывали ряженых, и когда я спрашивал, почему ко мне, как к соседской детворе, не приходит Дед Мороз, мне отвечали, что он забыл наш адрес. Как же это было обидно! И несправедливо. Тогда я еще не читал «Фауста», и не знал, что правды нет ни на Земле, ни выше.

— А наш Дед Мороз? — повторила вопрос Таня, вырывая меня из омута воспоминаний.

— Наш дед Мороз помогал всем. А если кто и выпадал из его поля зрения, — здесь я поимел в виду себя, но не стал это конкретизировать, — То он и так был счастлив. Ибо наш дед Мороз — был самым дед-морозистым дедом Морозом в мире.

Это был лучший способ — уйти от нежеланных вопросов, обращая все в шутку. Я рассказал еще пару анекдотов про Карлсона, и тема была исчерпана. Пока исчерпана. Тем более, что надо было и делом заняться. А в числе основных мероприятий на этот день я запланировал поход к себе домой. Таня опять изъявила желание пойти со мной. И я, конечно же, не возражал.

— Приходите скорее, — сказала нам девочка.

— Мы постараемся, — ответил ей я, — А вы сидите дома, и никуда не уходите. Никому не открывайте. Если кто-нибудь зайдет — прячьтесь. А ты, Артур, — я обратился к мальчику, — не обижай сестренку. Ты теперь остаешься за старшего, и должен ее беречь. Автомат используй только в случае необходимости.

Может и не стоило доверять ребенку оружие, но в сложившихся условиях я решил, что по другому просто нельзя было поступить.

Дома я не нашел ничего, что бы могло указать на то, что случилось с родными. Одно было отрадно: дверь в хату была заперта. Зомби не закрывали за собой двери, и это вселяло определенные надежды.

Остальные двери в подъезде были раскрыты настежь…

Мелькнувшая в одном из окон тень, заставила меня насторожиться. В одной из квартир соседнего дома кто-то был. Это была хата моего одноклассника Рауля, а точнее его родителей.

В любом случае, надо было выяснить, что к чему. И мы с Таней двинулись туда.

Дверь была открыта. Я взвел свой пистолет. Таня вытащила свой.

— Держись за мной, и контролируй зад, — сказал я ей шепотом.

— Чей? — переспросила она тем же тоном, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы оценить эту шутку.

Оценив же, я легонько стукнул ее по плечу, и, сделав серьезную мину, погрозил пальцем. Мол, сейчас не до шуток.

Рауля я нашел под столом, где он сидел, сжимая в руках дробовик. Хорошо еще, что никто из нас не выстрелил!

— Ладно, вылезай, — сказал я ему, впрочем, не опуская пистолета. Здесь есть кроме тебя кто-нибудь?

— Н-нет, — ответил он вылезая.

Наконец, мы опустили оружие и бурно поприветствовали друг друга.

Я не был у него в гостях у него уже несколько лет. После школы наши пути разошлись. Да и в школе мы практически не были особыми друзьями. Золотая молодежь, к числу которых принадлежал Рауль, не очень-то жаловала тех, кому повезло меньше.

Да и меня самого роль бедного родственника не очень уж прельщала. Я бы сказал, совсем не прельщала. Так что, когда каждодневный футбол вытиснился посиделками по хаткам, несмотря на географическую близость, мы начали тусоваться в разных компаниях. Однако, как бы то ни было, в данном случае каждый человек был на счету.

Мы с интересом выслушали его рассказ. Оказалось, что самое интересное он как раз проспал. Проснувшись же, обнаружил, что в доме он — один, а улица заполнена группами зомби. Никого, так сказать, живого он больше не видел. Да особенно и не искал. Сначала он думал, что это — инфекция. Но после ночного представления, конечно, изменил свое мнение. Впрочем, непонятно в какую сторону.